волки миннесоты
Этот день я запомню надолго: удача сама шла в руки. Ранним утром, с трудом передвигаясь на снегоступах с тяжелым рюкзаком за плечами, я шел по снежной целине замерзшего озера. Солнце всходило прямо напротив, окрашивая равнину в нежно-розовые тона. Неожиданно с опушки леса на берег метрах в ста от меня вышел большой волк. Ветер дул от него, и он не мог меня учуять. Это был редчайший случай: я увидел волка прежде, чем тот заметил меня. Не раздумывая, я упал в глубокий снег и замер. Он, конечно, заметил невесть откуда взявшийся темный холмик на снежной глади озера и припал к земле. Следующие десять минут волк, выставив уши, словно радары, подкрадывался ко мне, приняв, очевидно, за лосиную тушу. Когда зверь приблизился метров на тридцать, я начал лихорадочно щелкать затвором фотоаппарата. В такие моменты любое животное в панике мчится прочь. Но реакция волка была неожиданной: он не убежал - просто поднялся и повернулся ко мне боком, не выказывая никакого страха. По всей видимости, зверь был смущен и раздосадован: кто-то поймал его «на крючок», притворившись мертвым лосем. Затем медленно, словно пытаясь сохранить достоинство, он протопал к опушке и исчез в лесу.
Фотографии оказались просто ужасными: во-первых, я снимал против солнца, а во-вторых, на звере явно просматривался радиоошейник, столь же естественный для волка, как наручные часы. Я был в полнейшем отчаянии. Тем более что за двадцать с лишним лет занятий фотографией удача меня не слишком баловала: я сделал всего лишь семь более-менее сносных снимков волков в дикой природе, причем, честно говоря, ни один из них не отличался особой художественной ценностью. Возможно, самые лучшие художественные кадры можно получить только в зоопарке, однако эта идея меня мало привлекала. Поэтому, пройдя свой «земной путь» до половины (мне исполнилось 47 лет), я решил посвятить остаток жизни заветной мечте: познакомиться с жизнью волков, а если повезет — сделать, наконец, достойный фотоочерк об этих животных.
Северо-восток Миннесоты до сих пор остается громадным массивом девственной природы, который называют Страной десяти тысяч озер. Я здесь вырос, и для меня этот край всегда был «страной волков». Поэтому мне не пришлось ломать голову, где поселиться на покое. На севере штата, недалеко от канадской границы, я выбрал чудный уголок среди холмов и высоченных сосен, который назвал «Вороньим лесом» из-за обилия этих птиц. Рядом шумел ручей, скатываясь со скал небольшим водопадом в озеро. У опушки я нашел лосиную лежку, на месте которой и решил поставить дом. И еще одно обстоятельство внушало оптимизм — простор: если провести воображаемую линию между Вороньим лесом и Северным полюсом, она пересечет всего две автомагистрали.
Я возился у дома, когда ощущение, что я не один, заставило обернуться: метрах в десяти стояла, замерев, пара волков-подростков. Было полное впечатление, что они пришли знакомиться. Так и случилось. Они издали «обнюхали» меня, шумно втянув ноздрями воздух, а затем затеяли щенячью возню у порога дома. Вдруг на ближнем холме появился старый волк и резко залаял. В его голосе слышалось отчаяние «наставника», которому казалось, что волчата отбились от рук и слишком близко подошли к человеку. Затем он завыл, явно обращаясь ко мне: волк не угрожал - он хотел отозвать волчат, не устраивая сцены. В ответ я завыл тоже, он ответил: мы как бы «переговаривались». Так продолжалось минут десять, пока заигравшиеся волчата, словно очнувшись, услышали сигнал старшего и засеменили к нему. Вся троица скрылась за холмом.
Волки пришли знакомиться! Радости моей не было границ, и я уже отчетливо представлял сюжет своего будущего фотоочерка. Однако прошли долгие месяцы, прежде чем мне удалось наконец добиться своего. С учетом той огромной площади, на которой охотится и живет стая (а это сотни квадратных километров), шансы случайной встречи с волками бесконечно малы. Надо было что-то придумать. Можно было бы следовать по их тропам, которые проходили по моей территории. При определенном везении и терпении я бы в конце концов оказался в нужном месте в нужное время. Но оставался риск вспугнуть волков, которые могли бы навсегда уйти из Вороньего леса. Иногда зимой я подкидывал на их тропы туши животных, сбитых на автостраде, чтобы приучить волков хотя бы ненадолго задерживаться на одном месте. Но делал это лишь изредка, чтобы волки не превратились в попрошаек, как медведи-гризли, что роются в мусорных баках в Йелоустоне Целыми днями я просиживал в доме, спрятавшись за занавесками из камуфляжной ткани, чтобы не вспугнуть волков. Я даже установил специальные оптические стекла в окнах на случай, если они появятся поблизости, и мне удастся их сфотографировать. Меня не покидала надежда, что если волки останутся здесь, то в конце концов они привыкнут к присутствию человека, и я смогу пойти по их тропам. И вот зимой, во время первого дальнего похода, долгожданный контакт состоялся. Целый день я шел по волчьей тропе - по их следам, а к вечеру, когда ставил палатку, совсем близко в лесу раздался вой. У каждого волка был свой голос, разного тембра и высоты, — казалось, будто их собралось около дюжины. Утром, отправившись в том направлении, где раздавался вой, я почти сразу наткнулся на обглоданный скелет лося. Изучив следы, я понял, что волков было всего пятеро, и они только что бросились врассыпную, почуяв мое приближение. Где они сейчас? Наблюдают за мной? Что же, их можно было поздравить с удачной охотой: от миннесотского лося, вес которого достигает более четырехсот килограммов, остались только кожа и кости.
Впоследствии я видел, как стая гнала оленей. Это была разведка: выбирая будущую жертву, волки изучали в стаде каждое животное. На другой день волки отбили молодую самку с олененком от стада и погнали к скалам, где жертву ждали в засаде еще два волка. Они моментально завалили отставшего от матери олененка. Та несколько мгновений беспомощно озиралась, а затем опрометью помчалась догонять стадо. Видя силу волка и остроту его зубов, я невольно представлял себя в роли жертвы. Однако за многие годы я лишь раз подвергся нападению — на острове Элсмир в Канаде, - да и то по собственной вине. Я фотографировал волка, который пожирал выброшенного на берег тюленя. Съемке мешала тень от скалы, и было ясно, что хороших снимков не получится. Когда через какое-то время волк отбежал в сторону, я схватил тушу и стал перетаскивать на освещенное место. Волк неожиданно вернулся и занял боевую позицию, словно в стычке с соперником; шерсть его встала дыбом. Я застыл, склонившись над тюленем. Хищник, очевидно, принял это за «позу подчинения» и медлил с нападением... Секунды мне хватило на то, чтобы вскочить в вездеход.
Шло время, разливы рек сменялись снегопадами, и я уже не удивлялся, когда, расположившись на ночлег в лесу, видел безмятежно спящего волка неподалеку. Хищники привыкли ко мне. Вслед за фотоочерком я издал книгу о волках Миннесоты. Но не съемка занимала теперь мои мысли: волки заставили меня по-новому взглянуть на окружающий мир.
Однажды, услышав вороний переполох, я вышел к месту в лесу, где лежал труп медведя. Птицы пытались расклевать тушу, но лишь забивали клювы жесткой шерстью. Я был уверен, что волки обязательно придут сюда, ведь вороны - это их «воздушная разведка». И действительно, вскоре неподалеку появился волк. Он подбежал к медведю и укусил его за лапу. Тот не шевелился. Это вдохновило волка, и он стал рвать медвежью шкуру. Черные птицы слетели с деревьев на тушу, словно опавшие листья. Волк отрывал куски и отступал в сторону, чтобы заглотнуть мясо; в это время за дело брались вороны. Они клевали белый жир, сворачивая когтями шкуру, как ковер. Через несколько недель я наведался на то место: мыши и муравьи сделали свое дело - скелет медведя был отполирован до блеска. «Все едят всех, - подумал я тогда. Смерть питает жизнь в вечном круговороте природы. Лес - это единый организм, и волки — одна из частей его».